На латвийском хуторе поселился кабаненок

Кoгдa кaбaнeнoк пришeл к хозяину хутора Владимиру, то был тощим и еле двигался.
Наверное, потому и отбился от своей мамы — просто отстал от стада на
каком–то переходе через густые кусты, а свиноматке было недосуг следить
за отстающими членами семейства.

Оставшись один посередине большого
леса, он стал искать, что поесть. Но с этим получился облом — главной
кормилицей оставалась мама, но она ушла. А искать что–нибудь съестное он
еще не был научен. Так в поисках пропитания оказался возле хутора, с
которого доносился вкусный запах — в это время Владимир запаривал
мешанку для своих свиней.

Домашние свиньи не приняли к себе дикого кабаньего отпрыска — запах не
тот. Однако Гунька не особо переживал по поводу отторжения от всего
свиного племени — ему и одному было неплохо. Дети Владимира — дочки
Алина и Ангелина так полюбили приемыша, что он не отходит от них ни на
шаг. Удивительно ли — потчуют всем тем, что и сами едят! При этом Гунька
не забывает смешно похрюкивать, причем у него получается произносить не
«хрю–хрю», а «гунь–гунь», за что и был прозван в честь своих звуков.

Повадки у животного, честно говоря, свинские: что–то подроет, даже если
это только что высаженные в открытый грунт помидоры, где–то опрокинет
миску с водой, поставленную для кур. Но все эти проказы лишь умиляют
всех обитателей хутора — Гунька для всех стал любимцем: ко всем
относится с уважением. Правда, с дороги, если его путь пересекается с
чьим–то маршрутом, не свернет, встанет на месте и требует: «Гунь–гунь!»,
что «в переводе» означает — дай пройти, я тут главный!

Что будет с ним, когда вырастет и превратится в секача, пока неизвестно.
Да это и не особо тревожит Владимира и его дочерей: как решит сам
приемыш, так и будет. Но если решит уйти в лес, будет грустно — привыкли
к нему все так, словно он член их семьи.